Борис Шингарев. Под небом Уржума
07:11 10.08.2022 16+
Борис Шингарев. Под небом Уржума
В конце июня 1918 года в Уржум прибыл Первый Московский продовольственный полк во главе с командиром полка Степановым. Встретил его председатель совдепа Видягин. Когда они поздоровались, Степанов доложил:
- Прибыл в ваш уезд по направлению председателя губернского совдепа товарища Попова. Будем знакомы: Степанов Анатолий Ананьевич, командир Первого Московского продовольственного полка…
Видягин, оглядев с ног до головы Степанова, представился Степанову сам:
- Видягин Иван Михайлович, председатель уездного совдепа. Теперь давайте поговорим, как разместить ваших людей. Сейчас они находятся где? По докладу Косолапова – комиссара продовольствия, часть отрядов выехала на пароходе в Шурму и Русский Турек. Сколько же прибыло в Уржум? У вас есть такие данные?
- По моим подсчетам, по сто человек в Шурму и Русский Турек. Я думаю – командный состав оставить в Уржуме, остальных отправить по волостям. Это примерно семьсот человек, - предложил Степанов. Он понимал, что продукты питания солдаты могут найти только по волостям и там заготовлять хлеб. Что из этого получится, Степанов об этом не думал. Сейчас надо было разместить всех и устроиться на квартире с женой.
После разговора с Видягиным они собрали всех командиров отрядов и приказали с инструкторами продовольственного отдела выйти по волостям. Командный состав разместился в домах бывших купцов, священников. Так начиналась жизнь полка в Уржуме.
Шли дни за днями. Степанов еженедельно принимал донесения от командиров отрядов. Заготовка хлеба провалилась. Крестьяне по-прежнему не торопились сдавать хлеб по твердым ценам, минуя заградотряды, на подводах добирались до Казани.
Через несколько дней после приезда Степанов вызвал из Малмыжа комиссара Хомака и имел с ним продолжительный разговор. В свое время им не удалось поговорить в Москве, все были заняты комплектованием полка. Степанову хотелось узнать, что это за человек Хомак.
Они встретились 6 июля, в тот день, когда левые эсеры подняли мятеж в Москве, что стало известно на следующий день. Перед Степановым предстал тот же человек, что был в Москве, и в то же время другой. Бледное лицо его стало загорелым. И держался он более уверенно, чем тогда в Москве после назначения. Он представился:
- Прибыл по вашему вызову, товарищ командир. Следовательно, наш штаб в Уржуме. За меня там, в Малмыже, остался начальник штаба Отрешко. Вы меня, надеюсь, ознакомите, чем будем заниматься?
- Все очень просто – заготовлять хлеб. Только, уважаемый Василий Григорьевич, как это сделать так, что бы хлеб крестьяне сдали добровольно? Не хотят они его сдавать по твердым ценам. Видимо, придется реквизировать насильно, другого выхода нет. Завтра должны прибыть посильные из отрядов, надо дать приказание всем командирам приступить к изъятию хлеба у всех поголовно крестьян. Нам некогда разбирать и спрашивать, есть ли у кого хлеб. Надо его найти.
- Но если крестьяне будут сопротивляться?
- Тогда надо подавить сопротивление.
- Это каким же способом? – спросил комиссар Хомак.
- Именем революции. У нас есть оружие, и оно стреляет.
Тревожное было время. К московскому мятежу левых эсеров прибавился мятеж чехословацкого корпуса. Белочехи стали продвигаться к Казани. Степанов ждал донесений с мест, где находились отряды полка. Не было вестей из южных волостей – Хлебниковской и Мари-Турекской. Степанов спрашивал у помощника:
-Кто у нас там из командиров отрядов?
Помощник, доложив список, доложил:
- В Хлебниковской – Алексеев, в Туреке – Алейников. Недавно придан к ним на две волости комиссар Жидялис.
Степанов, после отдачи приказа на жесткую реквизицию, не ожидал ничего хорошего от действий своих командиров. Он хорошо знал, что крестьяне не захотят сдавать хлеб по твердым ценам. И кто из них будет спокойно наблюдать, как будут выгребать хлеб из сусека. А это дойдет до вооруженной схватки, чем только кончится?
Командир отряда Алейников, развернув карту района обслуживания, прикинул сколько будет до волостного села Токтайбеляк. По его подсчетам выходило, что все 66. Это был самый дальний угол, с которого он решил начать изымать хлеб у крестьян.
Через 2 дня они были уже на месте. Рассыпав отряд по всему селу, начали в каждом дворе разговор с крестьянами о сдаче хлеба. Те отнекивались, говоря, что хлеба нет.
- Вы же получили землю от советской власти по едокам, значит, хлеб есть. – говорили продотрядники.
Крестьяне в ответ:
- Землю верно, мы получили, но хлеб-то еще в поле, а старый давно уже съели. Нет хлеба…
- Будем искать в закромах.
- Не имеете права.
- Вот наше право! – говорит продотрядник и показывает винтовку.
Все гурьбой вместе с председателем сельсовета шли в амбар, хлев, лезли на чердак. Что находили, несли к подводам, грузили на телеги под плач женщин, ругань мужиков.
Подводы за подводами выезжали из Токтай-Беляка и других деревень и, остановившись за мостом, поджидали всех. Командир Алейников, подсчитывал заготовленный хлеб…
Груженые подводы шли тяжело, в сухих местах утопая в пыли, в низких – в грязи. До Мари-Турека оставалось три версты, когда их догнали всадники – беднота из Токтай-Беляка. Отряд Алейникова, отстреливаясь, уходил к Мари-Туреку. Всадники наседали и наконец окружили отряд под самыим селом. В перестрелке был убит командир Алейников, несколько продотрядников и крестьян из Токтай-Беляка.
Крестьяне, забрав подводы с хлебом, положив на них убитых своих крестьян, поехали в сторону Токтай-Беляка.
Оставшиеся продотрядники подобрали командира и убитых товарищей. Догонять тех, кто напал на отряд, не решились. Трупы решили увезти в Уржум и доложить командиру полка СтепановаЮ что произошло с ними 13 июля…
Политика насильственного изъятия хлеба у крестьян привела к сопротивлению со стороны последних. Это было на руку командиру полка Степанову, желающему вызвать недовольство советской властью со стороны населения.
Жалобы на продотрядовцев приходили со всех мест, поэтому Антон Андреевич Роженцов собрал исполком и вызвал на него Степанова и комиссара полка Хомака. На заседание исполкома Хомак явился со всем командным составом. На исполкоме было выражено недоверие местной Красной армии и всему исполкому. После этого Хомак объявил военную диктатуру. Он стал притеснять военного комиссара Одинцова – будто бы он против посылки продотрядов в деревни на заготовку хлеба для Москвы и Питера, будто бы Одинцов роздал оружие крестьянам, что бы те не отдавали хлеб продовольственному отряду, убивали его бойцов. Одинцов никому не говоря, уехал в Вятку.
Хомак, объявив диктатуру, захватил почту, телеграф, так что члены исполкома не могли доложить о положении дел в губисполком. А.А.Роженцов командировал в Вятку Лямина, который должен был доложить о положении дел в уезде и потребовать направить в Уржум специальную комиссию.
Комиссия была направлена во главе с Капустиным – членом Военно-революционного штаба. Было решено перевести весь продовольственный полк в г.Малмыж для переформирования.
Степанов, дав согласие на такой шаг, решил ждать удобного случая на выступление против советской власти. Уходя из Уржума, он захватил все оружие, что имелось в городе, продукты, обмундирование.
Капустину и Татаринову разоружить полк в Русском Туреке не удалось. Член исполкома Мосунов был командирован, чтобы возвратить оружие в Уржум. Но было уже поздно. 8 августа Степанов захватил денежную кассу Малмыжского казначейства и поднял мятеж против Советов …
Повесть интересная, но настолько малоизвестная, что даже в интернете о ней сведений нет. Ориентировочно можно сказать, повесть вышла в республике Марий Эл в 1980-1990-е годы. Оригинал ее пока найти не удалось, только этот отрывок, который был опубликован однажды в уржумской "Кировской искре".
К иллюстрации: картина В.Владимирова
